Доминация над монахиней в Ватикане - читать порно рассказ онлайн бесплатно

Вечерний Ватикан пропитан ароматом воска и ладана, где каждый вдох напоминает о вековой святости, но сегодня смешан с лёгким привкусом пыли от древних коридоров. Сестра Элеонора, стройная женщина с изящной фигурой — узкой талией, полными бедрами и грудью размера 34С, скромно скрытой под строгой рясой, — шла по коридору Палаццо Апостолико, крепко сжимая записку: «Соdех Теnеbris. Подвал 3В. Немедленно. Марко & Лука». Два дня назад она, единственная в обители, отказалась подписать их циркуляр о «смягчении обета целибата», ответив кратко: «Моё тело принадлежит Христу» — воспоминание о её прошлом, когда она оставила мирскую жизнь и возможный брак ради монашества. Теперь её звали на «личное собеседование», и в груди шевельнулось смутное беспокойство, намёк на то, что это может быть ловушкой. Она остановилась у винтовой лестницы, ступени которой были узкими и вытертыми поколениями монахов. Внизу царил полумрак, воздух был сырым, с привкусом плесени и земли. Отец Марко ждал у перил: высокий, как колонна, с мускулистыми плечами под алой робой, седой бородой, аккуратно подстриженной, и глазами, тлеющими как угли в камине. Отец Лука стоял рядом: коренастый, с золотыми крестами, поблескивающими на груди, и улыбкой, мягкой на вид, но с тенью в уголках губ. «Сестра, — начал Марко, его голос низкий, как орган в базилике, — манускрипт прольёт свет на ваши сомнения». Лука отпер тяжёлую дверь, украшенную резьбой переплетённых змей. За ней тянулся узкий коридор, стены в плесени и латинских надписях, скрывавших, возможно, древние секреты. Ещё одна дверь — щелчок замка. Зал был небольшим, мрачным: сводчатый потолок, каменный стол в центре. На нём лежали чёрные кружевные чулки, кожаные наручники, шёлковая повязка, плеть и маленький вибратор — их тайный инвентарь для шантажа и доминации, а в углу незаметно мигала красным огоньком камера. Элеонора замерла на пороге, пот проступил на лбу. «Это не архив», — произнесла она твёрдо, но дыхание стало видимым в холодном воздухе, а слёзы навернулись на глаза от внезапного ужаса. Марко шагнул вперёд, его ладонь легла на её плечо — не грубо, но с твёрдостью, от которой кости отозвались эхом. «Это место, где святость встречается с правдой. Вы отказались подписать документ. Теперь подпишете телом». Лука запер дверь, ключ исчез в кармане. «Дверь заперта. Телефон не ловит. Кричи — никто не услышит». Он взял плеть, провёл ею по ладони — мягкий, угрожающий звук. Элеонора отступила, спина упёрлась в стену. «Я служу Богу, а не вам», — её голос сорвался на шёпот, внутренне она молилась: «Господи, почему плоть отвечает жаром на эту ересь? Это предательство тела, воспоминание о мирских желаниях, которые я подавила?» Марко приблизился, пальцы расстегнули верхнюю пуговицу рясы, обнажив белую кожу шеи. «Начнём с первого урока». Он нанёс лёгкий шлепок по бедру сквозь ткань — кожа вспыхнула жаром, потёк пот по спине. «Не смейте!» — она развернулась, ударив ладонью по его руке, слёзы покатились по щекам. Марко перехватил запястье, сжал до боли. «Сопротивляетесь? Это делает игру интереснее». Лука обхватил сзади за талию, прижал к себе — его дыхание горячее на шее. «Снимите туфли. Наденьте чулки. Медленно. На наших глазах». Элеонора вырвалась, локтем ударив Луку в живот — он охнул, но хватка не ослабла. «Вы не посмеете!» — крикнула она, эхо разнеслось по залу, слёзы смешались с потом на лице. Марко схватил за волосы, откинул голову назад. «Мы посмеем. И вы подчинитесь». Ещё шлепок — сильнее, по ягодице, оставив жжение. Она задёргалась, пытаясь пнуть, но Лука перехватил лодыжку, она потеряла равновесие и упала на колени, ряса задралась, обнажив бледные ноги в синяках. «Господи, дай силы!» — прошептала она, голос дрожал, тело покрылось потом от борьбы. Марко присел, взял чулки, провёл кружевом по её щеке — текстура как шелк на разгорячённой коже. «Надевайте. Или мы сделаем это за вас». Элеонора сжала зубы, глаза горели яростью сквозь слёзы. «Никогда». Но руки дрожали, а внутри бушевал конфликт: вера против пробуждающейся похоти, намёк на прошлое, когда она отвергла суету мира.
Марко и Лука возвышались над Элеонорой, их тени от свечей дрожали на каменных стенах, подчёркивая суровые черты Марко и хитрую ухмылку Луки. Элеонора, её стройная фигура с изгибами бедер и грудью размера 34С, всё ещё скрытой под задравшейся рясой, прижималась к стене, бледные ноги в синяках дрожали от борьбы. На каменном столе лежали чёрные кружевные чулки — их тонкое кружево словно насмехалось над её обетом, обещая запретное наслаждение. Воздух был густым от запаха сырого камня, ладана и лёгкого железистого привкуса крови — она закусила губу, сдерживая крик. «Надевай», — приказал Марко, его голос низкий и твёрдый, глаза впились в неё, как гвозди. «Никогда, еретики!» — выплюнула Элеонора, её глаза пылали яростью, но внутренний голос дрожал: «Почему тело отзывается жаром на их прикосновения? Это грех, но воспоминания о мирских ночах, которые я отвергла ради Бога, шепчут о желании». Она рванулась вперёд, ударив кулаком в грудь Марко — глухой удар разнёсся эхом. Он отшатнулся, но Лука схватил её за волосы, резко вывернув голову назад — боль пронзила шею. Она закричала, ногти впились в его запястье, оставив кровавые полосы. «Держи её!» — рявкнул Марко. Он обхватил её талию, повалил на пол — холод камня ударил по спине, выбивая воздух, её крик смешался с хриплым стоном. Она билась: пнула Луку в живот — он согнулся, его дыхание пахло потом и вином. Коленом ударила Марко в бедро — попала, он стиснул зубы, гримаса боли мелькнула на лице. «Руки!» — Лука вывернул её запястья за спину, защёлкнув кожаные наручники с клацаньем — металл впился в кожу, оставляя красные следы. Она выгнулась, пытаясь ударить головой, слёзы и пот стекали по лицу, вкус соли во рту усиливал унижение. «Ноги!» — Марко схватил ремни с того же стола, где лежал вибратор, часть их заготовленного инвентаря. Она пнула снова — попала в его бок, вызвав рык. Он прижал её лодыжки к полу с такой силой, что мышцы заныли, ремни затянулись выше щиколоток, не позволяя сомкнуть колени — она была раскрыта, уязвима. Марко взял чулки, провёл кружевом по её икре — шёлковая текстура на разгорячённой коже вызвала мурашки, как запретный соблазн. «Сама наденешь. Или мы сделаем это, и камера запишет каждую секунду для архива Ватикана», — он кивнул на мигающий красный огонёк в углу. Он включил телефон, вспышка ослепила: «Улыбнись, сестра. Это твоё падение». Она плюнула, вкус крови смешался с солью слёз. Лука шлёпнул по ягодице плетью — лёгкий удар, звук хлёсткий, затем второй, сильнее, оставляя жжение, третий — по внутренней стороне бедра, жар распространился ниже, пробуждая влагу. «Последний шанс», — прошипел он. Марко положил чулки на её колени. «Сама. Медленно». Элеонора молчала, дыхание рваное, лицо в слезах, внутренний монолог кричал: «Господи, я молилась в часовне, но этот жар… он сильнее молитв». Она кивнула. Марко отстегнул наручники с клацаньем, освобождая руки. Она взяла чулок дрожащими пальцами, под их взглядами и вспышками камеры натянула его — от пальцев до середины бедра, резинка впилась в кожу, подчёркивая изгибы. Второй чулок — симметрично, каждый дюйм под их контролем. «Хорошо», — сказал Марко, убирая телефон. «Теперь ты наша».
Элеонора стояла на коленях в чёрных кружевных чулках, которые обхватывали её стройные ноги, подчёркивая изгибы бедер и контрастируя с бледной кожей — запретный акцент, превращающий её былую чистоту в объект похоти, кружево слегка впивалось, напоминая о фетише, который она никогда не знала в своей монашеской жизни. Её фигура, женственная и соблазнительная — узкая талия, полные бедра и грудь размера 34С, — теперь вздымалась под рясой от рваного дыхания, тело покрыто потом от борьбы, капли стекали по спине. Внутренне она разрывалась: «Господи, это испытание веры? Почему тело предаёт, отвечая теплом на их прикосновения, когда душа вспоминает тихие ночи в келье, где я молилась о чистоте, отвергнув мирские соблазны?» Воздух в зале сгустился от запаха ладана, смешанного с солёным потом и лёгким металлическим привкусом от наручников — напоминание о недавнем сопротивлении. Марко, его мускулистый силуэт под робой отбрасывал длинную тень, поднёс шёлковую повязку к её глазам. «Теперь закрой глаза миру. Видишь только нас и правду нашего циркуляра — смягчение обета через тело, и камера запишет это для вечного напоминания», — произнёс он, завязывая ткань туго; шорох шёлка по коже, прижавшегося плотно, отрезал свет, оставляя лишь звуки: их тяжёлое дыхание, её собственные стоны протеста и далёкое потрескивание свечей. Лука, коренастый с круглым лицом и хитрой улыбкой, приблизился, его пальцы сначала нежно погладили её плечи — грубая текстура ладоней на нежной коже вызывала мурашки, дрожь пробежала по телу. Затем он расстегнул рясу: клацанье пуговиц одна за другой, ткань медленно скользнула вниз с шуршащим звуком, обнажив простое белое бельё, пропитанное потом. «Твой обет был предлогом, сестра. Теперь подпишешь его плотью», — прошептал Лука, продолжая план, его дыхание горячее на шее, с привкусом вина от недавнего ужина. Он начал с лёгких поглаживаний по груди сквозь ткань, кружа вокруг сосков, вызывая их затвердение — предательский отклик тела, капли пота выступили на коже. Элеонора дёрнулась: «Прекратите! Это грех перед Богом!» — её голос эхом отразился, но стал слабее, прерываемый стоном, когда он перешёл к щипкам: сначала лёгким, как лёгкий укус, затем сильнее, острая боль смешалась с нарастающим жаром, распространяющимся по венам, как яд. Шлепок Марко по бедру — теперь по голой коже в чулке — хлёсткий звук разнёсся, оставив жжение, эхо в зале усилило унижение, красный след проступил. Лука разорвал лифчик с треском ткани, обнажив грудь: соски торчали, розовые от возбуждения, холод воздуха кельи холодил их, вызывая новый стон. Он погладил их ладонями — грубо, но ритмично, — затем ущипнул сильнее, вырывая приглушённый крик боли и неожиданного удовольствия. «Твоё тело уже знает правду циркуляра», — сказал он, запах его дыхания усилился