буду стыдиться».
Этим вечером мы устроили генеральную уборку – следующим утром возвращались мои родители. Сегодня Энджи уже уезжала ночевать к своим родителям.
Через несколько часов утомительного труда дом блестел, мы приняли душ вместе, я сидел и ждал, когда она закончит сушить волосы, когда она внезапно встала на напольные весы. Стрелка замерла на отметке 112 кг.
«Роб!» – воскликнула она, – «Я набрала 5 кило за ту неделю, что мы снова вместе!»
Я, честно говоря, не хотел давать ей виду, что меня это заводит, хотя так оно и было. Так что я просто обнял её и улыбнулся. «Ну», – начал я, – «это, должно быть, все те бургеры, хот доги, пиццы, жареные цыплята и свиные рёбрышки».
Я отступил на шаг. Она покраснела. «Или, может быть, все те мороженки с топпингами, что мы ели на ночь, или пироги и брауни и коробки шоколадок, что ты ела каждый день», – продолжил я.
Затем, хлопнув себя по животу, я тоже встал на весы и объявил: «У меня тоже плюс три с половиной кило. Что скажешь?»
Она схватила меня за член и притянула к себе: «Скажу, что лучше бы тебе оставаться стройным и в форме, набор веса я беру на себя». Мы стали целоваться и всё опять закончилось постелью.
Час спустя мы оделись и поехали к ней. Она каждый день наших «каникул» заезжала к ним за своими шмотками, так что её родители уже были в курсе, что мы снова вместе и, кажется, её мама была этим весьма довольна.
Приехав в гости я и в самом деле обнаружил тёплый приём. Её мама знала, что мы приедем и целый день провела за готовкой. Даже Энджи немного смутило количество выставленной перед нами еды. Мы все ужинали и пили отличное немецкое пиво весь вечер напролёт. Я, впрочем, ограничивал себя в потреблении калорий, мне же теперь не то что лишнее нельзя было набрать, но и уже имеющиеся запасы предстояло скинуть, а Энджи, напротив, ни в чём себе не отказывала, так что ей потребовалась даже некоторая помощь, чтобы встать из-за стола, когда ужин был окончен.
После ужина мы немного поболтали с её отцом.
«Роберт, это хорошо, что вы снова вместе», –говорил он с ярким немецким акцентом, от которого так и не избавился за все годы жизни в США, – «Дочь наделала много ошибок в жизни и потерять тебя было одной из главных».
Я лишь кивал в знак того, что слушаю внимательно, он же продолжал: – «Парень, признайся честно: тебя беспокоит её вес?»
«Её вес беспокоит меня меньше всего. Мы провели вместе эту неделю, и я понял, как скучал по ней. Я просто счастлив, что теперь в моей жизни снова есть она».
Мама Энджи тоже, надо сказать, была довольно крупной женщиной. Отец сделал жест в сторону окна, через которое виднелись мать с дочерью, готовившие кофе: «Хельга в юности была стройной. Примерно такой же, как и Ангелика до последнего времени» Улыбнувшись, он продолжил: «Впрочем, когда она располнела, наша жизнь заиграла новыми красками».
После кофе я поцеловал Энджи на прощанье и отбыл домой. Я и понятия не имел, как сказать своим, что, во-первых, я снова с Энджи, а во-вторых, что Энджи теперь на 52 кило тяжелее, чем два года назад.
Моя обуянная аэробикой мама и спортивный, подтянутый отец вовсе не будут счастливы этому обстоятельству. У меня раньше были тяжёлые подружки и семья не упускала случая отпустить язвительное замечание по этому поводу. Теперь как-то придётся им к этому привыкать.
После того, как они приехали, разобрали багаж, и я сварил им кофе, настала пора обменяться новостями. И хотя не я провёл две недели на Багамах, главным рассказчиком стал именно я. К совершеннейшему моему удивлению они были рады за меня, с некоторым недоверием к истории жизни Энджи, конечно, но в целом всё прошло хорошо.
Энджи была приглашена на семейный ужин этим же вечером и, должно быть, очень уж счастливыми мы с ней оба выглядели, ибо ни после её ухода, ни когда-либо потом я не услышал от них ни единого замечания по поводу её фигуры.
Наши с Энджи отношения продолжались уже всё лето, я похудел на 10 кило, непрерывно упражняясь в плавании, ходя под парусом на лодке брата и вообще поддерживая активный образ жизни.
Пока я жил с Джулией, мне не по своей вине довелось попасть в ДТП, в результате чего в конце лета мне досталась неплохая сумма возмещения материального ущерба, не ахти какая, но достаточная для покупки небольшого домика. Мы с Энджи потратили три недели на поиски и, наконец, нашли домик, одновременно и подходящий мне по цене и достаточно понравившийся Энджи для того, чтобы она когда-нибудь готова была в него переехать. Я переехал 1 ноября. Домик был в небольшом прибрежном городке примерно в сорока минутах езды от её и моих родителей.
Сейчас, конечно, смешно вспоминать, но мы всерьёз распланировали, что сначала в дом въеду я, сделаю там ремонт и обживусь, а потом, через годик или около того, если мы с Энджи ещё будем вместе и будем всерьёз рассматривать вопрос о помолвке, она, возможно, переедет ко мне. В реальности она помогла мне с перевозкой вещей и так никогда и не вернулась жить к родителям.
Дом постепенно обрастал её вещами. Сначала её вещи стали появляться в моей корзине для прачечной, потом в моём шкафу, она покупала продукты и бытовую химию, потом уже и стройматериалы. Зарплаты у нас были к тому моменту довольно приличные, так что жилось нам комфортно. И, разумеется, в доме всегда было полно закусок и сладостей, так что вес Энджи стал постепенно нарастать обратно с тех 102 килограммов, до которых ей удалось похудеть перед покупкой дома.
Наступившее Рождество было первым Рождеством после нашего воссоединения и одновременно второй годовщиной выздоровления Энджи. Два года назад она была истощённым 40-килограммововым заморышем, а теперь она была здоровой и полной энергии 110-килограммовой женщиной.
Я решил сделать это Рождество особенным для неё. Перед Рождеством я целую неделю закупал всякие вкусности, а накануне готовил весь день – все самые любимые её блюда: на праздничный ужин ветчину с гратеном, 4 литра эгг-нога с ромом, три пирога с разными начинками, шоколадный торт, морковный торт, несколько пачек печенья, вишнёвый чизкейк… У нас никогда не было и мысли о целенаправленном раскармливании, просто мне хотелось, чтобы на праздник она попировала от души.
Энджи шопилась весь день, а когда вернулась домой, я был откомандирован выгружать из авто все пакеты и коробки. После того, как все подарки были сложены под ёлку, Энджи уютно пристроила свою набегавшуюся попку на диван и расслабилась. После этого она наконец почувствовала запахи, доносившиеся из кухни.
«Что ты там готовишь?» – прокричала она мне из гостиной, – «Я думала, мы поужинаем перед телеком, а потом поедем праздновать к твоим».
«К моим мы поедем завтра, сегодняшний вечер – только для нас двоих», – объявил я, выходя из кухни с целым подносом разнообразных закусок.
«О, любимый», – проворковала она, ближе знакомясь с ассортиментом, – «фаршированные халапеньо, объеденье!»
Я поставил поднос на кофейный столик перед диваном и нежно хлопнул по её руке, уже тянувшейся к подносу.
«Эй!» – плаксиво воскликнула Энджи. Я лишь молча посмотрел на неё, снял с ней туфли и помог с максимальным комфортом расположиться на диване, затем налил в чашку эгг-ног с ромом, вручил ей напиток и молча удалился на кухню.
Спустя десять минут я вернулся с большим подносом жаренных креветок, солидной чашкой лукового соуса и горой мелких крендельков, врубил телек с «Этой прекрасной жизнью» и пиршество для моей любимой началось. Примерно за час с закусками было покончено, причём я съел лишь пару крендельков. Было заметно, что брюки Энджи становятся ей тесноваты.
«А зачем ты накупил еды на целую компанию при том, что сам к ней практически не притрагиваешься?» – её брови были приподняты в удивлении. Я, стараясь сохранить невинное выражение лица, просто пожал плечами, как бы не понимая, к чему она клонит. Она откинулась на спинку дивана, помолчала с минуту и произнесла: «Ну, раз уж сегодня Рождество, я постараюсь справиться со всем этим, но даже и не думай, будто я готова превратить это в ежедневную привычку».
Допив с этими словами свою четвёртую за вечер порцию эгг-нога, она вручила мне чашку: «Продолжим, я всё ещё голодна».
В этот вечер у неё как плотину прорвало, я приносил ей тарелку за тарелкой, а она сметала всё подряд. Весь картофель под сыром, половину ветчины, половину эгг-нога… Когда настала пора десертов, блузка была готова разъехаться на её животе, а пояс брюк постепенно съехал вниз, выставляя на моё обозрение соблазнительную полоску её тугого брюшка.
Я принёс все десерты сразу и расставил их перед ней на столике и диване. От сытости Энджи уже тяжело дышала и время от времени икала. Я понял, что пришло врем для дополнительных стимулов. Отодвинув столик слегка в сторону, я предложил ей снять брюки. Она попыталась запустить пальцы между поясом и животом, чтобы расстегнуть пуговицу, но как раз этого оказалось достаточно, чтобы пуговица не выдержала давления и отлетела. Следом мгновенно разъехалась молния и переполненное брюшко вырвалось на свободу. «О, господи, как же хорошо», – с большим облегчением вздохнула Энджи. Я стянул с неё штаны, и затем и трусики.
«Что ты делаешь? Я ещё не закончила с десертами!» – воскликнула Энджи в притворном удивлении: она прекрасно понимала, что именно я собираюсь делать. Пока я располагался между её коленями и раздвигал её ляжки, она выдавила на целый яблочный пирог полный баллончик взбитых сливок, а подступила к нему с десертной вилкой как раз в тот момент, когда мой язык проник в неё. Теперь у неё под рукой было всё, что требовалось для счастья.
Моя голова удобно расположилась меж её полных бёдер, и я не планировал останавливаться, пока она сама не попросит об этом…
Потребовалось больше двух часов чтобы она, наконец, уронила вилку и отодвинула тарелку. Буквально через несколько секунд она уже дрыхла. За эти часы её бёдра сотрясались оргазмом двадцать раз, я считал. Куннилингус был беспроигрышным способом ублажить Энджи, однако куннилингус в сочетании с десертом буквально вознёс её на небеса.
Я возвысился над её спящей тушкой и обозрел поле битвы: её живот был сильно раздут, а пустые тарелки