Венера в униформе. Глава 2: И тайное стало явным - читать порно рассказ онлайн бесплатно

Она умна и сильна не по годам, поэтому и окончит колледж раньше своих приятелей. В противоположность мне, хиляку, учащемуся на «удовлетворительно» только благодаря снисхождению учителей, не желающих портить отношения с моей мамой, являющейся щедрым меценатом и членом родительского комитета. Эрика с детства была сильнее и всячески унижала меня перед сверстницами, отрабатывая только что разученный на тренировке захват, и под смех и улюлюканье швыряла в разные стороны моё жалкое тельце. Она получила от нашей матери всё самое лучшее. И хотя я, вместе с обожанием и восхищением, столь же сильно ненавижу Эрику за её спесь и хамское ко мне отношение, должен признаться, что не будь её одаренности, она бы не заимела новую униформу для старшеклассниц раньше времени, и я бы не имел такой великолепной и совершенно неожиданной возможности примерить её на себя. Завязывая галстук, я стремлюсь, чтобы узел был затянут как можно туже — это очень возбуждает. Будто я подвешен за горло, и мои ноги бессильно сучат в воздухе, а веревка зажата в кулаке неистовой Домины. Однако тут очень важно не переусердствовать, иначе узел превратиться в уродливую буклю и воротничок блузки из-за этого будет отвратительно топорщиться. Терпеть этого не могу. По горло сыт этими неряхами из женского корпуса.
По сравнению с Эрикой все эти недоделанные соблазнительницы рода мужского просто неуклюжие коровы, ни черта не смыслящие в стиле. Я педантично осматриваю получившийся узел, стараясь насколько возможно приблизиться к тому идеалу, который повязывает на своей изящной шейке моя безупречная сестрёнка. Удовлетворённо хмыкаю, полностью довольный результатом. Узел вышел строгим, плотно затянутым, но в то же время достаточно широким, именно таким как носит Эрика. Пиджак с рядом золотых пуговиц плотно облегает мою фигуру. Благодаря природной стройности он мне ничуть не жмет, словно сшит на меня, а не на мою более удачливую сестрицу. Натянув белоснежные гольфы и обувшись в черные лакированные туфельки, я принялся разглядывать себя в зеркале, разглаживая складки. Мой член пульсировал, искушая меня поскорее покончить с напряжением, но я изо всех сил сдерживал себя. Столь скорая развязка оставляет после себя больше неудовлетворенности, чем наслаждения. Томление, которое испытываешь, не позволяя себе кончить приносит удовольствие стократ выше. И только когда сил терпеть пульсирующую боль в рвущейся от напряжения головке больше нет, и ты, действуя почти бессознательно, спускаешь свое семя, ты испытываешь почти божественный экстаз. Проверено опытным путем. Мной и святой Анжелой Блаженной. Так что можете поверить, если не мне, то уж Учителю Церкви точно, что поддаваться искушению слишком рано — самый страшный грех на пути наслаждений. Оставьте это несдержанному в своих желаниях плебсу. Пусть себе буравят своих тупеньких женушек хоть до посинения, выше обезьяньих кривляний в постели им всё равно вовек не суждено подняться. Поэтому я, игнорируя мощные позывы запустить руку в трусики и избавить пенис от пытки, ложусь на кровать сестры и начинаю гладить своё тело, погружаясь в свои порочные фантазии.
Где я превращаюсь в смазливую ученицу, и где меня вновь и вновь мучает строгая учительница. Я стою перед ней потупив взгляд и лепечу мольбы о прощении. Она мерно похлопывает указкой по ладони и взглядом полным сладострастия скользит по мой точёной фигурке, по едва оформившимся грудками скрытым под пиджаком. Затем резко сметает всё со своего стола и приказывает мне лечь на него животом вниз, так, чтобы моя жаждущая наказания попка, после того, как учительница задирает на мне юбку, была полностью доступна для истязаний. Она говорит мне о том, какая я грязная, дрянная девчонка и кончиком указки водит по моим ягодицам. Иногда острый конец больно вонзается в кожу, и тогда я закусываю губу, едва сдерживая стоны вожделения. Её оскорбления всё сильнее заводят меня и вот я, уже слабо контролируя себя, начинаю извиваться на столе и словно в бреду шепчу призывы учительнице перейти поскорее к делу и отстегать свою нерадивую ученицу. Она называет меня шлюхой и со всего маху опускает указку на мою исходящую похотью попку. Я кричу, но скорее от наслаждения, чем от боли. Он бьет меня, еще и еще, каждый раз сопровождая удары изощренным ругательством. Она знает, что я просто испорченная извращенка, прячущаяся за маской благовоспитанной девицы, и посему полна желания вывести развратницу на чистую воду. Розги быстро обнажают потаенную порочность моей гадкой натуры, и вот я уже умоляю её не прекращать эту сладостную муку.
Я прошу её отбросить всякое сострадание и отстегать меня как можно сильнее. По моим щекам текут слезы, но это слезы радости, ведь мечты маленькой шлюшки сбылись. Её стегает учительница, перед которой она грезила оказаться на коленях и с упоением лизать её туфли, жаждала выполнять её команды, как вышколенная собачонка. Я кончаю от каждого удара, исходя соками и слизью. Бьюсь в спазмах оргазма. Моя юбка вся потемнела от срамных выделений и учительница, видя, что наказание приносит лишь удовольствие испорченной девчонке, решает перейти к более унизительной экзекуции. Она вводит указку прямо в мой горящий, раскрасневшийся анус, заставляя меня выгнуться дугой от боли. Учительница, совершенно не обращая внимания на крики раздирающие моё горло, продолжает орудовать указкой в моих глубинах, до тех пор, пока не решает, что ученица понесла вполне заслуженное наказание, и теперь, приведя себя в порядок, может катиться к себе, в свой уютный домик, чтобы на досуге пораскинуть мозгами на предмет своего несносного поведения. Ведь саднящее чувство в заднем проходе станет для этого замечательным подспорьем. Так я предаюсь мечтаниям и лежа на кровати глажу свое тело, всё сильнее распаляя желание добраться до конца тягостной прелюдии и приступить к яростным фрикциям, которые одни только способны привести в равновесие расшалившееся подростковое воображение и даровать блаженную свободу от схлынувшего семени. Я мну свои воображаемые девичьи груди, щипаю затвердевшие бусинки сосков, проступающие сквозь ткань блузки, в исступлении дергаю юбку.
Мой средний палец пробирается под складочки плиса и кружевную темницу трусиков, и ловко проникает в разгоряченный анус, чтобы всласть порезвиться, скользя внутрь и наружу в круговерти извращенных аттракционов. Признаться, я еще ни разу не кончал от трения чего-нибудь твердого и длинного в моей заднице, хотя ощущения, возникающие при этом, были просто потрясающие. Пока мой пальчик орудует в непокорной дырочке так и норовящей захлопнуть узенький проход, который, несмотря на вроде бы частое пользование остается всё таким же негостеприимным, я, другой рукой, наконец-то разрешив себе разрядится, ныряю в трусики и сжимаю в ней свой трепещущий член, который буквально сам рвется ко мне в ладонь, чувствуя возможность скорейшего исполнения своей самой сладостной функции... — Так, так, так, ну и что у нас тут такое? От этих слов, неожиданно нарушивших тишину, мой сфинктер сжался так, что казалось, будь там зажат грецкий орех, он взорвался бы в деревянную крошку. Перед глазами в одно мгновение протянулась пленка, на которой была изображена вся моя жизнь, а поверх двигающихся картинок, где Петер Краус неистово дергал рукой свой членик, сгибаясь в спазмах многочисленных оргазмов, одетый в женскую одежду, тянулась надпись: «попалсяпопалсяпопалсяпопался». И заканчивалась она в том месте, где я, лежа на постели сестры, сжимаюсь от страха под пристальным взглядом голубых глаз так неожиданно вернувшейся Эрики, которая улыбаясь, подпирает плечом входную дверь и, сложив руки на груди, источает всё своё гордое великолепие прекрасной римской богини.